пятница, 22 сентября 2006
Четыре сезонаHier schwillt des Acker schon um jedes Bett.
Fleisch ebnet sich zu Land. Glut gibt sich fort.
Saft schickt sich an zu rinnen.
Erde ruft.
Gottfried Benn, "Mann und Frau gehn durch die Krebbaracke"
Лишь наблюдать ему оставалось.
Весна - прилив, боль и пурпурные маки на коже. Сотни тысяч цветов приветствовали аномалию. Эпидермис менял окраску - точно небо в апреле, влага и сухость, облака пятен. Набухшие почки - на краях свежей раны они источали тепловатую сукровицу и томились в предвкушении. Алые цветы смыкались цепочками созвездий. Поля расцветали с каждым часом, проникали из глубины открытой раны, пробивались судорогами и приглушенным стоном.
Это была весна - потому что он как никогда отчетливо ощущал себя живым существом, это было рождение - он уже понимал: обречен, однако бился и тискал резцами грязные тряпки, пахнущие подсохшей кровью. Его вены и сухожилия отступали перед заревом весенним, словно народы перед нашествием Чингисхана.
Это была весна.
Лето - незаметно вспыхнуло, мрамором выжженой пустыни и заостренных песчинок. Алые маки завяли, безнадежно - до почвы синих прожилок, до ежедневно возрастающего жара. Он метался и кричал. Боль была индиговым солнцем, он развязывал злополучные тряпки, втягивал ноздрями приторный летний горький аромат, сухие швы стекленели в отражении его зрачков. Он бредил летними грозами и жаренными на сковородке оладьями. Слезами кипящего масла.
Ему отвечало лето, уже без цветов, зато с искристыми пятнами - пробивающаяся из-под слоев тканей мертвечина. Лето радовалось палящему зною, танцевало и бурно выплескивалось водопадами в его черепе, но суть инь-ян: двойственность, холод взрастал в сердце лета.
Но прежде...
Осень - прежде. Осень - во всей красе, влажная и расхлябистая, неловкая, как деревенский увалень. Осень застукала его за попыткой оборвать закономерность, ржавым обломком консервной банки он тщился остановить цикл. Зазубринки алюминиевой колесницы, импровизированного скальпеля, прокатились по краям, скрипнули о кость, но осень вдоволь посмеялась над ним: ржавчина въелась в остывающую массу, черно-зеленое спрыснуто рыжиной - листья, деревьев так много - вкраплений и целых материков, по нему теперь можно изучать географию. Спасибо осени.
Осень - плавила и переплавляла. Шлепали по лужам обитатели. Рванье псевдобинтов давно сделалось уютным жилищем, а теперь - можно танцевать в грязи, пожирать грязь. Осень богата плодами.
А вот боль почти изгнали. Видимо, боль неугодна осени.
Зима... ее он ожидал с первых мартовских секунд, и когда она явилась - все пытался распахнуть слепнущие от интоксикации глаза, разглядеть старуху в белом - и с косой, ну конечно, юнговский архетип проводницы, впрочем на косу надеялся он особо - заменит фальшивку-ржавчину, наконец-то отметит окончание года.
Зима сурова. У нее сотня лиц, но суть ее - покой, и он просто ждал. Белизна заполоняла его вьюгой, он ловил онемевшим языком снежинки - или догнившие до основания обгрызки костей?
А потом, зима неожиданно сменилась теми, кого он не надеялся увидеть в одинокой степи - еще немного линий белизны, связанная в охапку радуга халатов...
Врачи отрезали ему пораженную гангреной ногу. К сожалению, отравление зашло слишком далеко.
Он промолчал еще три дня.
С Новым годом.
derschatten
@музыка:
Ария "Без тебя"
@настроение:
спаать...спаааать...ааааа